Текст песни Дмитрий Воденников - Стихи о собаке
Просмотров: 29
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
На этой странице находится текст песни Дмитрий Воденников - Стихи о собаке, а также перевод песни и видео или клип.
у компьютера,
а собака лежит на коленях —
иногда не глядя поднимаю ее под передние лапы, прижимаю к себе,
говорю ей: Дура ты, дура.
а сейчас, не отрывая глаз от экрана, — машинально снова поднял ее,
прижал,
говорю ей: Дура ты, дура, —
потом посмотрел:
а на уровне лица ее хвост и попа (видимо, лежала наоборот),
и ведь даже не пикнет.
Висит вниз головой.
вот так и нас бог поднимет
непонятно за что
Я называю свою течную суку — то мальчиком, то котенком,
наверное, ей неприятно, но это уже неважно:
ей будет одиннадцать лет, а мне будет — 48,
когда я останусь жить, а собака умрет (однажды).
Но пока ты еще жива и у тебя — первая в жизни течка,
я хожу за тобой с белой наволочкой — и везде, где успел, подстилаю.
А между прочим, собачья кровь —
сначала мелкая, будто сечка,
а потом — виноград раздавленный, темно-красная и густая.
… К слову сказать, этот ужас мужчины перед
женской регулой, слабостью — и всеми кровными их делами
очень забавно выглядит: я ношу ее, суку бедную,
словно подбитого лебедя, под Аустерлицем раненного …
А она свесив голову, смотрит мне на ботинки,
лживая, глупая, черная и почему-то сама растерянная.
— Ну что, — говорю, — котенок? долго манипулировать
собираешься? пачкать мне джинсы уличные, пятнать мне стихотворение —
этой своей идиотской железной жертвенной кровью? —
Собака вздыхает тяжко и я уже — капитулировал.
Потому что я сам считаю
ее — своей последней любовью.
Ну а последняя любовь — она ведь всегда такая.
Однажды она спала (трех месяцев с чем-то от роду)
и вдруг завыла, затявкала, как будто бы догоняя
небесного сенбернара, огромного, будто облако.
А я подумал, что вот — рассыпется в пыль собачка,
но никогда не сможет мне рассказать, какая
была у них там, в небесах, — веселая быстрая скачка
и чего она так завыла, в небесах его догоняя.
Но всё, что человек бормочет, видит во снах, поёт —
всё он потом пересказывает — в словах, принятых к употреблению.
Так средневековой монахине являлся слепящий Тот
в средневековой рубашке, а не голенький, как растение.
Поэтому утром — сегодня — выпал твой первый снег,
и я сказал тебе: Мальчик, пойдем погуляем.
Но мальчику больно смотреть на весь этот белый свет.
И ты побежала за мной. Черная, как запятая.
— Вообще-то я зову ее Чуней, но по пачпорту она — Жозефина
(родители ее — Лайма Даксхунд и Тауро Браун из Зеленого Города),
поэтому я часто ей говорю: Жозефина Тауровна,
зачем ты нассала в прихожей, и как это всё называется?
… Если честно, все смерти, чужие болезни, проводы
меня уже сильно достали — я чувствую себя исчервлённым.
Поэтому я собираюсь жить с Жозефиной Тауровной, с Чуней Петровной
в зеленом заснеженном городе, медленном как снеготаянье.
А когда настоящая смерть, как ветер, за ней придет,
и на большую просушку возьмет — как маленькую игрушку:
глупое тельце её, прохладные длинные уши,
трусливое сердце и голый горячий живот —
тогда — я лягу спать (впервые не с тобой)
и вдруг приснится мне: пустынная дорога,
собачий лай и одинокий вой —
и хитрая большая морда бога,
как сенбернар, склонится надо мной. when I'm sitting at work
at the computer
and the dog is on his knees -
sometimes without looking, I lift it under my front paws, hold it to me,
I say to her: You are a fool, a fool.
and now, without taking his eyes off the screen, he automatically raised it again,
pressed
I say to her: You fool, you fool,
then looked:
and at the level of the face her tail and butt (apparently, lay the other way around),
and you won’t even pick it up.
Hanging upside down.
that's how God will raise us
it is not clear why
I call my flowing bitch - then a boy, then a kitten,
she’s probably unpleasant, but it’s not important anymore:
she will be eleven years old and I will be 48,
when I stay alive and the dog dies (once).
But while you are still alive and you have the first estrus in your life,
I go after you with a white pillowcase - and wherever I can, I lay it down.
And by the way, dog blood -
small at first, like a cut,
and then the grapes are crushed, dark red and thick.
... By the way, this horror of a man before
female regulation, weakness - and all their vital affairs
looks very funny: I wear her, poor bitch,
like a wounded swan, under a wounded Austerlitz ...
And she dangles her head, looks at my shoes,
deceitful, stupid, black and somehow confused.
“Well,” I say, “a kitten?” manipulate for a long time
are you going stain me street jeans, stain me a poem -
with this idiotic iron sacrificial blood? -
The dog sighs heavily and I have already capitulated.
Because I myself think
her - with her last love.
Well, the last love - it’s always like that.
Once she was sleeping (three months with something old)
and suddenly howled, barked, as if catching up
heavenly bernard, huge as a cloud.
And I thought that here - a dog will crumble into dust,
but she can never tell me which
had them there in heaven - a fun quick jump
and why she so howled, catching him in heaven.
But everything that a person mumbles, sees in dreams, sings -
he then retells everything - in words accepted for use.
So the blinding Thoth appeared to the medieval nun
in a medieval shirt, not as naked as a plant.
So in the morning - today - your first snow fell,
and I told you: Boy, let's go for a walk.
But the boy is pained to look at all this white light.
And you ran after me. Black as a comma.
- Actually, I call her Chuney, but on the patchport she is Josephine
(her parents are Lyme Daxhund and Tauro Brown from Green City),
so I often tell her: Josephine Taurovna,
why did you piss in the hallway, and what is it all called?
... To be honest, all deaths, other people's illnesses, wires
I’m already very tired - I feel exhausted.
Therefore, I am going to live with Josephine Taurovna, with Chunya Petrovna
in a green snowy city, slow as snowmelt.
And when real death, like the wind, comes for it,
and will take it to a big dryer - like a small toy:
her stupid little body, cool long ears,
a cowardly heart and a naked hot belly -
then - I'll go to bed (not for the first time with you)
and suddenly I dream: a deserted road,
dog barking and a lone howl -
and the cunning big face of God
like St. Bernard, will bow over me.
Контакты