Текст песни Иосиф Бродский - Осенний крик ястреба...
Просмотров: 19
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
На этой странице находится текст песни Иосиф Бродский - Осенний крик ястреба..., а также перевод песни и видео или клип.
сизой, лиловой, пунцовой, алой
долиной Коннектикута. Он уже
не видит лакомый променад
курицы по двору обветшалой
фермы, суслика на меже.
На воздушном потоке распластанный, одинок,
все, что он видит - гряду покатых
холмов и серебро реки,
вьющейся точно живой клинок,
сталь в зазубринах перекатов,
схожие с бисером городки
Новой Англии. Упавшие до нуля
термометры - словно лары в нише;
стынут, обуздывая пожар
листьев, шпили церквей. Но для
ястреба, это не церкви. Выше
лучших помыслов прихожан,
он парит в голубом океане, сомкнувши клюв,
с прижатою к животу плюсною
- когти в кулак, точно пальцы рук -
чуя каждым пером поддув
снизу, сверкая в ответ глазною
ягодою, держа на Юг,
к Рио-Гранде, в дельту, в распаренную толпу
буков, прячущих в мощной пене
травы, чьи лезвия остры,
гнездо, разбитую скорлупу
в алую крапинку, запах, тени
брата или сестры.
Сердце, обросшее плотью, пухом, пером, крылом,
бьющееся с частотою дрожи,
точно ножницами сечет,
собственным движимое теплом,
осеннюю синеву, ее же
увеличивая за счет
еле видного глазу коричневого пятна,
точки, скользящей поверх вершины
ели; за счет пустоты в лице
ребенка, замершего у окна,
пары, вышедшей из машины,
женщины на крыльце.
Но восходящий поток его поднимает вверх
выше и выше. В подбрюшных перьях
щиплет холодом. Глядя вниз,
он видит, что горизонт померк,
он видит как бы тринадцать первых
штатов, он видит: из
труб поднимается дым. Но как раз число
труб подсказывает одинокой
птице, как поднялась она.
Эк куда меня занесло!
Он чувствует смешанную с тревогой
гордость. Перевернувшись на
крыло, он падает вниз. Но упругий слой
воздуха его возвращает в небо,
в бесцветную ледяную гладь.
В желтом зрачке возникает злой
блеск. То есть, помесь гнева
с ужасом. Он опять
низвергается. Но как стенка - мяч,
как падение грешника - снова в веру,
его выталкивает назад.
Его, который еще горяч!
В черт-те что. Все выше. В ионосферу.
В астрономически объективный ад
птиц, где отсутствует кислород,
где вместо проса - крупа далеких
звезд. Что для двуногих высь,
то для пернатых наоборот.
Не мозжечком, но в мешочках легких
он догадывается: не спастись.
И тогда он кричит. Из согнутого, как крюк,
клюва, похожий на визг эриний,
вырывается и летит вовне
механический, нестерпимый звук,
звук стали, впившейся в алюминий;
механический, ибо не
предназначенный ни для чьих ушей:
людских, срывающейся с березы
белки, тявкающей лисы,
маленьких полевых мышей;
так отливаться не могут слезы
никому. Только псы
задирают морды. Пронзительный, резкий крик
страшней, кошмарнее ре-диеза
алмаза, режущего стекло,
пересекает небо. И мир на миг
как бы вздрагивает от пореза.
Ибо там, наверху, тепло
обжигает пространство, как здесь, внизу,
обжигает черной оградой руку
без перчатки. Мы, восклицая "вон,
там!" видим вверху слезу
ястреба, плюс паутину, звуку
присущую, мелких волн,
разбегающихся по небосводу, где
нет эха, где пахнет апофеозом
звука, особенно в октябре.
И в кружеве этом, сродни звезде,
сверкая, скованная морозом,
инеем, в серебре,
опушившем перья, птица плывет в зенит,
в ультрамарин. Мы видим в бинокль отсюда
перл, сверкающую деталь.
Мы слышим: что-то вверху звенит,
как разбивающаяся посуда,
как фамильный хрусталь,
чьи осколки, однако, не ранят, но
тают в ладони. И на мгновенье
вновь различаешь кружки, глазки,
веер, радужное пятно,
многоточия, скобки, звенья,
колоски, волоски -
бывший привольный узор пера,
карту, ставшую горстью юрких
хлопьев, летящих на склон холма.
И, ловя их пальцами, детвора
выбегает на улицу в пестрых куртках
и кричит по-английски "Зима, зима!"
1975 The northwest wind lifts it above
Sizu, Lilova, Puntsova, scarlet
Connecticut valley. He is already
does not see the tidy promenade
chicken in the yard dilated
Farms, gopher on the mesh.
In the air flow flattened, lonely,
Everything he sees is the ridge of the sloping
hills and silver river,
a living blade in exactly the same.
Steel in the Zazubsi of Perekatov,
Similar to beads towns
New England. Falling to zero
Thermometers - like laras in a niche;
Falling, curbing fire
leaves, spiers of churches. But for
Hawk, this is not a church. Higher
the best thoughts of the parishioners,
He soars in the blue ocean, closing the beak,
with pressing to the stomach plus
- claws in a fist, like fingers -
Singing with every feather blowing
below, sparkling in response eye
berry, holding south,
to Rio Grande, in delta, in the steamed crowd
Books hiding in powerful foam
herbs whose blades are sharp
score
into a red speck, smell, shadow
brother or sisters.
A heart overgrown with flesh, fluff, feather, wing,
beating with a frequency of trembling,
It is exactly shifting with scissors
owned by warmth,
Autumn blue, her own
increasing at the expense
barely visible to the eye of the brown spot,
sliding
ate; Due to the void in the face
a child who has frozen by the window
couples that got out of the car
Women on the porch.
But the ascending stream lifts it up
Higher and higher. In lifting feathers
Pinches cold. Looking down
He sees that the horizon is faded
He sees as if the first thirteen
States, he sees: from
Pipe rises. But just the number
Pipes telling lonely
The bird, as she rose.
EC where it brought me!
He feels mixed with anxiety
pride. Turning over on
Wing, he falls down. But the elastic layer
he returns him to the sky,
In a colorless ice surface.
Evil occurs in the yellow pupil
shine. That is, a cross of anger
with fear. He is again
overthrow. But like a wall - a ball
as a fall of a sinner - again in faith,
He pushes him back.
Him, who is still hot!
In the devil what. Higher. To the ionosphere.
In astronomically objective hell
birds where there is no oxygen,
where instead of millet - croup far
stars. What for the two -legged heights
then for birds on the contrary.
Not a cerebellum, but in the bags of the lungs
He guesses: do not be saved.
And then he screams. From bent, like a hook,
A beak, similar to the screech of Erinius,
bursts out and flies outside
mechanical, unbearable sound,
The sound of steel, stuck into aluminum;
mechanical, for not
intended for anyone's ears:
human, breaking away from birch
proteins, yanking fox,
small field mice;
so tears cannot cast
nobody. Only dogs
Glove the muzzles. Piercing, sharp scream
worse, nightmare of re-dictus
diamond cutting glass,
crosses the sky. And the world for a moment
As if trembling from the cut.
For there, upstairs, warm
burns the space as here, below,
Hands the black fence with a black fence
Without glove. We exclaiming "won,
there! "We see a tear at the top
Hawk, plus a web, sound
inherent, small waves,
scattering around the sky, where
There is no echo where it smells of apotheosis
Sound, especially in October.
And in this lace, akin to the star,
sparkling, shackled by frost,
hoarfrost, in silver,
sleeping feathers, the bird floats into the zenith,
In ultramarin. We see from here to binoculars
Perl, sparkling detail.
We hear: something rings at the top,
like a crashed dish,
like family crystal
whose fragments, however, do not hurt, but
melt in the palm of your hand. And for a moment
Again you distinguish between circles, eyes,
fan, rainbow spot
dots, brackets, links,
spikelets, hairs -
Former Front P patent
a card that has become a handful
Claps flying to the hill slope.
And, catching them with fingers, children
Runes out into the street in colorful jackets
And screams in English "Winter, winter!"
1975
Контакты