Текст песни Бенджамин Франклин - Автобиография 2
Просмотров: 34
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
На этой странице находится текст песни Бенджамин Франклин - Автобиография 2, а также перевод песни и видео или клип.
Джон, мой следующий дядя, обучался ремеслу красильщика, если мне не изменяет память, красильщика-шерсти. Бенджамин должен был .стать красильщиком шелка и обучался этому ремеслу в Лондоне. Он был недюжинным человеком. Я помню, когда я был мальчиком, он приехал к моему отцу в Бостон и прожил в нашем доме несколько лет. Они с отцом всегда были очень дружны, и я был его крестником. Он дожил до глубокой старости. После него осталось два больших тома рукописей стихов его собственного сочинения. Это были стихи на случай, обращенные к его друзьям. Он изобрел собственную систему стенографии и обучил меня этой системе, но так как я в ней не практиковался, то я ее позабыл. Он был весьма благочестив и старательно посещал проповеди лучших проповедников. Эти проповеди он записывал по своему методу, и их у него набралось несколько томов.
Он также питал большую тягу к политике, даже, пожалуй, слишком большую для своего общественного положения. В мои руки недавно попало в Лондоне собрание всех важнейших политических брошюр по различным вопросам, которое он составил в период 1641—1717 гг. Многих томов, как явствует из нумерации, недостает, но все же сохранилось восемь томов ин фолио и двадцать ин кварто и ин октаво. Они попали в руки одного торговца старыми книгами, который их приобрел, зная мое имя, и принес мне. По-видимому, мой дядя оставил их здесь, когда лет пятьдесят назад отправился в Америку. Я обнаружил па полях ряд его пометок. Внук его, Сэмюэль Франклин, все еще живет в Бостоне.
Наше незнатное семейство рано примкнуло к Реформации. Наши предки оставались протестантами во время правления королевы Марии, когда они иногда подвергались опасности из-за своих выступлений против папистов. У них была английская библия и, для того чтобы надежно спрятать ее в безопасном месте, ее прикрепили тесьмой под обивкой складного стула. Когда мой прапрадед хотел почитать ее своей семье, он перевертывал складной стул у себя на коленях, а затем листал страницы под тесьмой. Кто-нибудь из детей всегда стоял у дверей, чтобы подать знак при приближении судебного пристава, являвшегося чиновником духовного суда. Тогда стул перевертывали и ставили на ножки, и библия, как и прежде, оставалась в своем укрытии. Об этом мне рассказывал мой дядя Бенджамин. Вся семья продолжала пребывать в лоне англиканской церкви примерно до конца правления Карла II, когда некоторые священнослужители были изгнаны за неподчинение уставам англиканской церкви и за то, что они устраивали тайные религиозные собрания в Нортгемптоне. Мой дядя Бенджамин и мой отец Джозайа примкнули к ним и сохраняли им верность до конца жизни. Остальные члены семьи остались в лоне епископальной церкви.
Мой отец женился в ранней молодости и перевез свою жену и трех детей в Новую Англию около 1685 года. К этому времени тайные религиозные собрания были запрещены законом, и их часто разгоняли, поэтому некоторые из его влиятельных знакомых решили перебраться в эту страну; и его убедили отправиться с ними туда, где, как они ожидали, они смогут беспрепятственно исповедовать свою религию. От этой же жены у моего отца там родилось еще четверо детей, а от второй жены — еще десять, а всего семнадцать, из которых мне часто доводилось видеть тринадцать одновременно сидящих за столом, и все они достигли совершеннолетия и вступили в брак. Я был младшим сыном и самым младшим из всех детей, кроме двух дочерей. Я родился в Бостоне, в Новой Англии. Моя мать, вторая жена, была Абия Фолгер, дочь Питера Фолгера, одного из первых поселенцев Новой Англии, о котором Коттон Мезер с уважением упоминает в своей церковной истории этой страны, Озаглавленной «Magnalia Christi Americana», как о «праведном и ученом англичанине», если намять мне не изменяет. Я слышал, что он написал несколько небольших стихотворений на случай, но лишь одно из них было напечатано, и я прочел его много лет спустя. Это стихотворение было написано в 1675 году знакомым размером в духе той эпохи и обращено к тем, кто тогда находился там у власти. Оно утверждает свободу совести, и автор здесь выступает от имени анабаптистов, квакеров и Thomas, my eldest uncle, was preparing to follow in his father's footsteps and become a blacksmith, but since he possessed remarkable abilities, he, like all his brothers, was encouraged to teach Esquire Palmer, the most powerful inmate of the parish. Thomas became a lawyer and took a prominent position in the county; he took the most active part in all social undertakings of both the county and the city of Northampton, not to mention his native village, where many were akin to him; He was very much distinguished by Lord Halifax, who gave him patronage. He died in 1702, 6 January, exactly four years before my birth. I remember that when several old people who knew him well described his character, then you were very impressed by their story, since you reminded me a lot. "Die," you said, "four years later on the same day, it would be possible to assume the transmigration of souls."
John, my next uncle, was trained as a dyer, if my memory serves me, the dyer-wool. Benjamin was to become a silk dyer and trained in this craft in London. He was an extraordinary man. I remember when I was a boy, he came to my father in Boston and lived in our house for several years. He and his father were always very friendly, and I was his godson. He lived to a very old age. After him, there were two large volumes of manuscripts of the poetry of his own work. These were poems in the case addressed to his friends. He invented his own shorthand system and taught me this system, but since I did not practice it, I forgot it. He was very pious and diligently attended the sermons of the best preachers. These sermons he wrote down according to his method, and they had several volumes.
He also had a great desire for politics, even, perhaps, too much for his social status. In my hands recently got in London a collection of all the major political pamphlets on various issues, which he compiled during the period 1641-1717. Many volumes, as appears from the numbering, lack, but still preserved eight volumes in folio and twenty in quarto and in octave. They fell into the hands of one trader with old books, which acquired them, knowing my name, and brought me. Apparently, my uncle left them here when, about fifty years ago, he went to America. I found in the margin a number of his notes. His grandson, Samuel Franklin, still lives in Boston.
Our ignorant family early joined the Reformation. Our ancestors remained Protestants during the reign of Queen Mary, when they were sometimes endangered by their performances against the Papists. They had an English Bible and, in order to reliably hide it in a safe place, it was attached with a braid under the upholstery of a folding chair. When my great-great-grandfather wanted to read it to his family, he turned the folding chair in his lap, and then flipped through the pages under the braid. One of the children always stood at the door to sign when the bailiff approached, who was an official of the spiritual court. Then the chair was turned over and put on legs, and the bible remained, as before, in its hiding place. My uncle Benjamin told me about this. The whole family continued to reside in the bosom of the Anglican church until the end of the reign of Charles II, when some clerics were expelled for disobeying the statutes of the Anglican church and for hosting secret religious meetings in Northampton. My uncle Benjamin and my father Josiah joined them and kept them faithful for the rest of their lives. The rest of the family remained in the bosom of the Episcopal Church.
My father married in his early youth and moved his wife and three children to New England around 1685. By this time, secret religious meetings were prohibited by law, and they were often dispersed, so some of his influential acquaintances decided to move to this country; and he was persuaded to go with them to where, as they expected, they would be able to freely practice their religion. From this same wife, my father had four more children there, and from his second wife - ten more, and only seventeen, of which I often saw thirteen at the same time sitting at the table, and they all came of age and married. I was the youngest son and the youngest of all children, except for two daughters. I was born in Boston, New England. My mother, the second wife, was Abia Folger, the daughter of Peter Folger, one of the first settlers of New England, whom Cotton Mezer respectfully mentions in her church history of this country, entitled "Magnalia Christi Americana", as a "righteous and learned Englishman" , if it does not change me. I heard that he wrote several small poems in case, but only one of them was printed, and I read it many years later. This poem was written in 1675 by a familiar size in the spirit of that era and drawn to those who were then in power there. It affirms freedom of conscience, and the author here speaks for the Anabaptists, Quakers and
Контакты